"...Именно первый ранне-перестроечный фестиваль Ленинградского Рок-клуба можно назвать по-настоящему ажиотажным событием. Он стал одним из ключевых явлений культурной жизни весны 85-го. Больше всего мне запомнилось выступление обновленной Алисы. Кинчев появился из-за кулис перед публикой пригожий и артистичный, не похожий на большинство доморощенных рок-артистов. Он пел хит того сезона: Я - меломан! и разбрасывал виниловые пластинки. Играл и я в ДК Невский, там много интересного произошло, но в данной программе мы, в основном, сконцентрируем свое внимание на пресловутом Деле Кинчева..."

"Сегодня я стану вспоминать последние месяцы перед приходом к партийной власти Михаила Горбачева.В те годы единственная область советской жизни, где своей стремительной историей Ленинград опережал Москву, была рок-музыка. Вспоминать сегодня я стану последние месяцы перед приходом к партийной власти Михаила Горбачева. В столице в рок-музыканты часто рекрутировались детки из номенклатурных семей. Советские, так сказать, сливки. Чего стоит один Стас Намин из клана Микоянов. К совэлите принадлежали и Троицкий, и Липницкий, и Макаревич. На берегах Невы лучшие рокеры - это выходцы из разночинной среды. Да и Рок-клуб сложился, как достаточно демократическая организация.

В остальных видах трудовой деятельности за славой и коровой следовало отправляться в Москву.."

"...Годы, как резинка в школьной тетради, стирают детали. Помню выступление Аквариума на Рубинштейна незадолго до воцарения в генсеках Михаила Горбачева. На сцену выбегает Боря в кимоно и босиком. Поет и прыгает. За ним появляется Саша Ляпин и очень долго с высоким талантом пилит на гитаре. Во время бесконечного соло Боря прыгать устает. И падает на сцену. А Ляпин продолжает пилить. Радость бытия в чистом виде!

...Торопило, проявляя волю и упорство, присущие тщеславным честолюбцам, записал на студии Дома пионеров Красногвардейского района практически всю классику ленинградской рок-музыки. Десять первых альбомов Аквариума, первый альбом Кино. Среди записей Торопилы Зоопарк, Алиса, Аукцион, Санкт-Петербург... Пока Ленинградский рок-клуб проводил смотры-конкурсы, раздавал грамоты и упивался своей возрастающей популярностью, Андрей Тропилло записывал и выпускал в массы магнитофонные альбомы... Скоро весь СССР оказался вовлечен в перезаписывание торопиловских альбомов. Цензура была уничтожена ручным способом..."

...после смерти Брежнева в стране началось некоторое оживление. Андроповские соколы вылавливали днем посетителей кинотеатров, пытаясь разоблачить в них тунеядцев и прогульщиков. Говорят, заявлялись народные дружинники и в общественные бани, где и среди голых советских граждан пытались найти бездельников. Думаю, обычная российская глупость. Каждый нижестоящий чиновник, стараясь угодить руководителю, добавлял в пожелание руководителя, толику свое фантазии. Итог: всякое, возможно и разумное, начинание превращается к началу реализации в утрированный бред. Зато появился новый сорт водки, более дешевый. Назвали ее андроповкой.

В 1983 году я совершил социальный скачок по литературной лестнице. У меня появилась пара публикаций в молодежных сборниках, и я стал захаживать в ресторан Дома писателей, но пока еще никому не дал по морде. А жизнь Дома писателей была разнопланова, и люди там собирались разные...

Весной 1982 года, когда я пришел в Рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавалось пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди и, если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру.

Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал как объявили дебютантов: "Группа КИНО!" Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, "Рыбой". Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно.

"И что они этим хотели сказать?" - несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком...

Лично для меня данный спор не имеет значения. Знаю точно - у моей музыкальной судьбы появился новый смысл. Меня в Рок-клуб позвали работать. Наташа Веселова, молодая и красивая женщина-театрал, поступившая служить в Дом народного творчества, предложила мне придумать какой-нибудь семинар для молодежи. Ты, мол, литератор. Давай, организуем что-нибудь литературное. Я и придумал поэтический семинар. Семинаром по рок-поэзии я руководил с 83 по 88 годы. И получал во время учебного года по сорок рублей в месяц. У меня даже в трудовой книжке имеется уникальная запись. Да и по мере оживления рок-клубовского бытия у группы "Санкт-Петербург" появился стимул восстановиться для какой-то более внятной публичной работы.

Воспоминания похожи на подводное плавание. Очертания предметов несколько видоизменяются, пропорции нарушаются. Но это все та же в чем-то объективная, но во многом и субъективная правда. Это я, Владимир Рекшан, таким риторическим приёмом открываю очередную программу из серии "Ленинградское время". Сериал, надеюсь, постепенно оформится в книжку. Книжку, почему - книжку? Книгу! Возможно, книжищу! И я её опубликую.

"Ныряя в глубинах памяти, вернусь на отметку осени 1980 года, когда вернувшись в приподнятом настроении из первой в жизни литературной командировки, я вдруг осознал себя с семьей на дне глубокой финансовой ямы. Денег не было вообще! Я имел диплом исторического факультета и мог, наверное, пойти в школу, но тогда пришлось бы отказаться от литературной деятельности, в которую я уже влез по уши. Если б я знал, через какую полосу бедности придется пройти, я бы, наверное, отправился в учителя.

Но к тому времени я уже ощущал себя писателем, и быстро нашел выход из положения, устроившись на курсы операторов газовых котельных. Профессия операторов стала приобретать популярность с конца 70-х. Газовые котельные серьезно отличались от угольных - здесь было чисто. И никаких физических усилий. Только снимай показания считчиков и записывай в журнал. Да соблюдай инструкции. Хотя я пытался делать официальную литературную карьеру, но связей с андеграундной средой не прерывал. Именно из андерграунда вышло много именитых кочегаров.

"Вместе с русскими авторами в Литинституте учились писатели из союзных республик. Они хотели переводов на русский язык. Происходило это приблизительно так. Произведем реконструкцию событий.

В комнату институтского общежития, где поселили мастеровитого поэта Геннадия Григорьева, робко стучат.

- Войдите, - вальяжно произносит ленинградский мэтр.

Распахивается дверь, в нее входит, заискивающе улыбаясь, человек с Кавказа. В руках у него поднос. На подносе армянский коньяк, вино Лыхны, бастурма, гроздья винограда.

- О чем поэма, коллега? - снисходительно спрашивает ленинградец.

Южанин накрывает на стол. Произносит первый, второй, третий тост за Ленинград, а затем объясняет:

- Гордый мужчина увидел красавицу у реки. Он решает обратиться к ее отцу. Он хочет жениться. Горы вокруг такие прекрасные и орел гордо парит между ними. Но братья красавицы решают помешать...

- Понял, понял, - несколько надменно перебивает Григорьев и всю ночь сочиняет поэму. Получается у него блистательно. К нему очередь стояла из национальных авторов. Многие с этими, так называемыми, переводами делали себе имена..."

В те времена ветка ленинградского метро доходила только до станции "Лесная" - приходилось вечно толкаться по автобусам, добираясь до дома. Года полтора пришлось прожить на Сиреневом бульваре - это, вообще, был полный край, конец города. Зато в нашем квартале имелся универсам - такие только появлялись. Только поселившись на окраине Ленинграда, я отправился туда за картошкой. Но вернулся домой с джином. Весь супермаркет был заставлен знаменитым английским "Бюфитром". Это где на этикетке стражник в красной одежде. Стоил валютный "Бюфитр" копейки.

Старый знакомый предлагает отправиться в городок Устюжна - это Вологодская область - и починить двух Ленинов за деньги. Выезжаем в Устюжну. Октябрь на дворе. Я готов работать на подхвате, чтобы прокормить семью. Знакомый обещает местному политбюро сделать из двух треснувших серебряных Ленинов двух новых и под гранитную крошку. Местному лидеру культуры посулил мелкую мзду и поэтому гранитный проект переиначивается на старую бронзу. Одним словом, черные Ленины, с зелеными головами! В итоге монументы я делал один. Голова и пиджак вождя мне известны не понаслышке. Собственными руками сажал на эпоксидку конечности, красил черной краской, подкрашивал зеленью башку и плечи. Старался, чтобы Ленины получились похожими на Медного всадника. Все рассказать - совести не хватит...