Цель лекции — рассказать об устроении церковной христианской жизни в Киеве после событий февраля 1917 года и об опыте нахождения священником Анатолием Жураковским точки опоры для создания общины в условиях «атомизации» жизни в Киеве.
Вопрос о том, что нужно делать верующим людям в период перемен, интересовал его еще во время учебы в Киевском университете: в 1915 году его работа, «Жозеф де Местр и Константин Леонтьев» о двух крайне консервативных философах и их опыте поиска ответов на роковые вопросы, написанная под руководством профессора Зеньковского, получила золотую медаль. Знать, что сказали до нас, учесть это и дать новый ответ на новые вызовы, которые хлещут вокруг нас, такие задачи были сформулированы студентом Анатолием Жураковский.

В период 1916-17 гг. в Киеве выходил журнал «Христианская мысль», с 1918 г. при министерстве исповеданий был создан кружок, задачей которого была широкая реализация миссионерского проекта, несколько месяцев издавалась газета для миссионеров. После возвращения с фронта, куда он ушел добровольцем, Анатолий Жураковский вместе с архимандритом Спиридоном (Кисляковым) объединяются для миссии при храме свт.Иоанна Златоуста на киевском базаре: с 1918 по 1920 годы устраивают столы для бедных и нищих, проводят собеседования для детей в босяцком магазине. После рукоположения в 1920 году священник Анатолий Жураковский продолжает дело «христианизации». Из тюрьмы пишет своей пастве в 1923 году: «Вся наша жизнь должна быть пронизана Христом. Нужно анализировать, что нас отрывает от Христа, и отсекать это, нужно жить Его словом».

Какие события повлияли на решение студента Анатолия Жураковского принять сан, что помогает избежать атомизации жизни, как преобразовать ткань жизни и дать в ней начало новому?
Об искании смыслов и духовной и идейной борьбе внутри круга «ревнителей благочестия» в Киеве рассказывает писатель, историк Церкви, публицист Павел Григорьевич Проценко.

Цель лекции — представить хронологическую развертку творческих событий в последовательности восприятия революционной действительности поэтом Вячеславом Ивановым.
Временные рамки событий представлены периодом с 1917 по 1922 годы, который Вячеслав Иванов позже оценил, как «бесовское мутное, смутное время», приобретшее оформленность внешних государственных границ.

В начале 1917 года он очарован февральской революцией и даже пишет слова к гимну в рамках конкурса, объявленного Временным правительством. Но уже в конце мая Вячеслав Иванов создает стихотворение «В смутную годину», затем в последнем журнале духовной оппозиции «Народоправство» публикует статью «Революция и народное самоопределение», после событий октября создает цикл «Песни смутного времени».

Почему Вячеслав Иванов возлагал на интеллигенцию ответственность за «костер» революции, что такое «последний плач семнадцатого года», как он понимал «настоящую революцию духа», кого поэт называл «новым стражем», и что, по его мнению, нужно делать в период, когда «идеи перестали править миром»?
О том, что можно извлечь из опыта Вячеслава Иванова для понимания не только нашей сегодняшней и вчерашней действительности, но и нашего будущего, рассказывает старший научный сотрудник Института мировой литературы им. Горького Николай Всеволодович Котрелев.

Цель лекции — рассказать о том, как армия, будучи главным и излюбленным детищем русской монархии, решительно выступила против неё и перешла на сторону революции.
Первая мировая война выявила многие недостатки в русской армии: недоверие к высшему военному руководству, недостаток кадровых офицеров, непонимание нижними чинами армии целей и задач войны и того, как они связаны с интересами страны.
В Уставе 1874 года армия была обозначена как «защитник от врагов внешних и внутренних»: одной из её задач было обеспечение контроля в европейской части России. Гарнизоны в Петербурге и Москвы несли целый ряд функций полицейского характера: усмиряли антинемецкие погромы в Москве 1914-15 гг., осуществляли контроль за беженцами в Петрограде. Но к концу 1916 года в городских гарнизонах происходит рост недовольства и уже в событиях 22-24 февраля 1917 года резервные части не оказывали помощи полиции.
Почему военное руководство не смогло обеспечить правильное управление составом армии ни на фронте, ни в тылу, что было причиной падения ее боеспособности, с чем было связано разложение гарнизонов в столицах, против кого выступали разные группы в армии, и возможна ли была победа России в Первой мировой войне?
О том, что привело к понижению уровня доверия войск к высшему военному руководству и как армия перестала быть гарантом существования империи рассказывает кандидат исторических наук Олег Рудольфович Айрапетов.

Цель лекции — дать очерк поступательного движения Русской православной церкви от ситуации «церковной революции» к канонической реставрации на Поместном соборе Российской Православной Церкви 1917-1918 гг.
В февральские и мартовские дни 1917 года багаж «забюрократизированных» проблем, накопленных во взаимоотношениях империи и Церкви в последние 50 лет старого порядка, привел к тому, что со стороны Церкви не была высказана поддержка сложившейся системе государственно-церковных отношений.
Основная масса стихийных преобразований в Церкви происходит до июньского-июльского большевистского кризиса 1917 года. Временное правительство получает телеграммы от церковных комитетов о фактическом принятии церковного имущества в управление и письма с жалобами на выборное начало, которое реализовывалось на приходах как альтернатива сословности духовенства. В мае Святейший Синод принимает определение с санкцией на проведение епархиальных съездов, и, в противовес действию разрушительной самоорганизации, выдвигает предложение обсудить на соборе как общецерковные вопросы, так и вопрос о положении православной церкви в русском государстве. А уже 2 декабря 1917 года Священный собор РПЦ принимает определение, адресованное Учредительному собранию, с предложением о заключении договора (т.е. конкордата) с будущим российским государством.
Что должно было стать основной взаимодействия Церкви с будущим российским государством? Как мыслилась соборная структура Церкви? Почему восстановление Собором патриаршества являет нам пример консолидации церковного сознания? Как уже в то время была заложена социальная основа сопротивления обновленческому расколу? Какая типология поместных соборов Русской церкви была разработана Священным собором в 1917 году? Как предлагалось решить вопрос об управлении приходами? И что такое «приходская сотериология»? Об опыте согласования проблем современности с церковным устройством рассказывает кандидат исторических наук Алексей Львович Беглов.

Основная цель лекции – рассказать о политическом фоне, который сопутствовал единому революционному процессу в период с февраля по октябрь 1917 года, и о логике развёртывания кризиса, ставшего всеохватным и приведшего к гражданской войне.
Затянувшаяся война с Германией выявляет отсутствие национального консенсуса в вопросе её продолжения и обостряет застарелую болезнь во взаимоотношениях власти (государства) и общественности – образованного общества (страны).
В событиях 1917 года важнейшую роль сыграло поколение политиков, которое выросло в эпоху Александра III. Именно они – представители неофициальной, но тем не менее образованной России, так и не преодолели в 1917 году дух оппозиционности, на котором они росли десятилетиями. И, соответственно, государственность в 1917 году они также начали строить исходя из принципов своей юности, основанных исключительно на духе оппозиционности.
В чем была особенность со-существования временного комитета Госдумы и Петроградского совета в феврале 1917 года? Зачем требовалась легализация солдатского бунта 150-тысячного тылового гарнизона в Петрограде? Представлениям каких политических сил соответствовала программа революционного Временного правительства? Что называлось общечеловеческим счастьем в 1917 году? Кто и как устанавливал объем полномочий Учредительного собрания? Как и чем жили национальные окраины и центр во время катастрофического разрушения экономики? Почему большевики не боялись «кидать» радикальные лозунги? Когда началась роковая череда неизбежностей? Об особенностях ситуации, окончательно потерявшей после 3 марта 1917 года черты какой-либо политической и юридической преемственности по отношению к старому порядку, рассказывает доктор исторических наук Федор Александрович Гайда.

Цель лекции – представить информационное поле жизни людей предреволюционного и революционного времени в России, складывающееся из мозаики документальных свидетельств разножанровой периодики того времени, и, на примерах личной рефлексии Н. Тэфи и М. Осоргина (Ильина), попытаться восстановить материю более тонкую, нежели чем идеологические лозунги и политические программы.
Газетные публикации того времени противоречивы. С одной стороны, большие надежды на конец войны, вера в победу союзников, необходимость патриотического подвига; с другой – заметки о раскрытии заговора против императора Николая II, свидетельства очевидцев о длинных очередях за продовольствием, о «реках шампанского», офицерах в «Астории» и «Европе», в то время как они должны быть на фронте.
Как еще непреднамеренные свидетельства газетных заметок, колонок, фельетонов, очерков показывают нам то, что витало в воздухе в то время? О чем не смогли договориться путем диалога в 1917 году? Как праздновали «высокоторжественные дни великой революции» и «дни народной жизни» в Петрограде и Москве? Как происходило исчезновение человеческого в человеке? Как из «грибницы» очерков, заметок и наблюдений вырастали сюжеты и образы «Метели» и «Двенадцати» Блока, «Голого года» Пильняка, «Очерков из маленького домика» М.Осоргина?
На примерах публикаций еще не “выхолощенных” газет доктор филологических наук Светлана Игоревна Красовская рассказывает о реалиях того времени и о том, как в “глубину души народа” капля по капле вливалось новое сознание.

Цель лекции – рассказать об авангардистских экспериментах в 1910-е годы как предчувствии нового мира и новой реальности, как символе и симптоме событий, которые наступают в начале XX века.
Первая авангардистская акция под руководством Михаила Ларионова – идеолога и лидера русского авангарда – прошла в декабре 1910 года на Большой Дмитровке. В это же время в Мюнхене Василий Кандинский завершает своей труд «О духовном в искусстве» и создает свои первые абстрактные работы, к которым дает развернутое теоретическое обоснование, объясняя, что это такое и почему абстракция нужна именно сейчас.
Научные и технологические преобразования начала XX века –контекст своеобразной смены «картины мира». Именно на фоне этой картины во всем мире происходили поиски авангардным искусством решения задачи по пересозданию человеческого сознания.
В чем состоял поиск новых путей этим передовым отрядом искусства в России, и с какими традициями произошел разрыв? Какие выглядели авангардные эксперименты, направленные в будущее? Как авангардное искусство показывает, чем жила эпоха? Был ли творческий процесс русского авангарда «разорван» революцией?
Рассказывает старший преподаватель факультета церковных художеств Свято-Тихоновского университета Нина Секачева.

Основная цель лекции — исследовать в чистой, или, даже, абстрактной форме отделение Церкви от государства, произошедшее в относительно краткий по историческим меркам период с февраля по октябрь 1917 года.

Уход с исторической сцены верховного ктитора Церкви — православного императора — уничтожил и симфонию властей, вид и форма которой были сформированы в течение XVIII-начале XX вв.

«Свершилась воля Божия. Россия встала на новый путь государственной жизни» — так, в форме констатации, вместо внятного и ясного заявления о случившемся, отреагировал на манифест об отречении Святейший Синод.

Насколько психология архиереев, священников и активных мирян соответствовала переживавшийся тогда ситуации? Как отреагировало белое духовенство на революцию и в какой связи оно находилось с «революционной обер-прокуратурой»? В какую сторону сдвинулось политическое настроение церковной среды и церковных деятелей уже к августу 1917 года, когда происходил выбор представителей на созываемый в Москве церковный собор?

Это только некоторые из многих вопросов, которые затронуты в лекции Сергеем Львовичем Фирсовым, доктором исторических наук, профессором кафедры философии религии и религиоведения философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.