А любовь.. Она не внешность..

Но всегда - сиянье глаз..

- Вы же влюблены?

- Конечно.

- А в кого?

- В закатный час,

В разноцветный смелый зонтик,

В свой дырявый сапожок

И в молчанье горизонта,

Что сейчас закат поджог.

В красный домик на пригорке,

В нос собачий у дверей

И во взгляд кошачий зоркий,

Что всё знает обо мне.

Петель скрип и топот ножек,

В радость громкую детей,

Тихий звон своих серёжек

В миг, когда обнимут те.

В мелодичность птичьих пауз,

В буйство внутренних морей

И в мужчину, что влюблюсь

С каждым годом всё сильней..

©Анна Тукина Картина Чувиляевой Люси "Семейное счастье"

Я с вызовом ношу его кольцо!

- Да, в Вечности — жена, не на бумаге. -

Его чрезмерно узкое лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза — прекрасно-бесполезны! -

Под крыльями раскинутых бровей -

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

- Всем вам, кто жил и умирал без страху! -

Такие — в роковые времена -

Слагают стансы — и идут на плаху.

3 июня 1914

Вы столь забывчивы, сколь незабвенны. — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! — Сказать еще? — Златого утра краше! Сказать еще? — Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша. Друг, разрешите мне на лад старинный Сказать любовь, нежнейшую на свете. Я Вас люблю. — В камине воет ветер. Облокотясь — уставясь в жар каминный — Я Вас люблю. Моя любовь невинна. Я говорю, как маленькие дети. Друг! Всё пройдет! Виски в ладонях сжаты, Жизнь разожмет! — Младой военнопленный, Любовь отпустит вас, но — вдохновенный — Всем пророкочет голос мой крылатый — О том, что жили на земле когда-то Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный!

Январь – седой, в короне из бумаги

Натягивал метели удила,

А на плече весёлого бродяги

Простуженная скрипочка жила.

Она летала, падала, рыдала,

Вилась как сумасшедшая лоза,

И музыка бродягу заметала –

До пояса, по плечи, по глаза.

Прохожие молчали и шумели

Сновали папиросы-светлячки.

И женщины – почти виолончели –

Несли бровей упругие смычки.

Не подаёте? Что ж – не подавайте!

Я даром одарённостью блесну!..

И из сугроба слышался Вивальди –

Про молодость, про радость, про весну.

И музыка – в обносках, с бледным ликом –

Взлетала вдруг над царственной тоской.

Она была забытой и великой.

Заигранной, изысканной̆, простой.

Она смеялась, заходилась в плаче,

Брала без спроса души и тела…

Но, главное – она была горячей!

И, что ещё главней – она была!

Пусть ад был глух, и руки грели флаги

Над вьюгой, раскалённой добела…

Но на плече весёлого бродяги

Простуженная скрипочка жила

© Сергей Протасов

Живопись - Марк Шагал

Я думаю, что убивая стыд

На бесконечной жизненной охоте

Мы все грустим об истинах простых

И в жертве утешение находим

Но вот любовь – она легка, как вдох

Как плеск зари у рощи в изголовье

И если есть на белом свете Бог

То Он живёт не жертвой, а любовью

Участием. Объятием. Рукой

Протянутой без мысли о расходе

Добра незамерзающей рекой

Под солнцем, что в груди твоей восходит

И крыльями, поймавшими полёт

Не знающими в небе недостачи...

Любовь не жертвой – радостью живёт

И всё раздав, становится богаче

© Сергей Протасов

Вернувшись из странствий страннее, чем был

Глупее, чем слыл до поездки

Стоял человек посредине судьбы

Как старое фото нерезкий

Черты его ветер рукой разводил

И мысли как листья ерошил

Он мог загореться, но выпил воды

Он умер, но, кажется, ожил

Он что-то искал в этих дальних краях

Удачи, признания, дружбы

Моря осушал, города покорял

Но всё это было не нужно

Запуталось сердце в словах и крови

Как парусник, сбившийся с галса…

Стоял человек посредине любви

И глупой судьбе улыбался

© Сергей Протасов

Я верю в печаль и растерянность

В приметы, в любовь и тебе

В окошки родимого терема

Когда они светят во тьме

В слова. В трепетание птичье

В глаза. В ожидающий путь

В беспомощность. В божье величие

Младенца, сосущего грудь

В рассветы, взметённые наголо

В доверие к милым плечам

В поэзию – ангела наглого

Рыдающего по ночам

В предвечное. В то, что поломано

В банальности и в чудеса

В привычку великого клоуна

Грустить половинкой лица

В прогулки под этими звёздами

И выше, когда повезёт

И в то, что мы кем-нибудь созданы

И в то, что нас кто-нибудь ждёт

Я верю в промозглую, серую

Московскую муть декабря

Нелепо. И всё же, – я верую

Напрасно. Но… Верую я.

© Сергей Протасов

Когда-нибудь, прелестное созданье,

Я стану для тебя воспоминаньем.

Там, в памяти твоей голубоокой,

Затерянным - так далеко - далёко.

Забудешь ты мой профиль горбоносый,

И лоб в апофеозе папиросы,

И вечный смех мой, коим всех морочу,

И сотню - на руке моей рабочей -

Серебряных перстней, - чердак - каюту,

Моих бумаг божественную смуту. . .

Как в страшный год, возвышены Бедою,

Ты - маленькой была, я - молодою.

ноябрь 1919

Ваш нежный рот - сплошное целованье... - И это всё, и я совсем как нищий. Кто я теперь? - Единая? - Нет, тыща! Завоеватель? - Нет, завоеванье!

Любовь ли это - или любованье, Пера причуда - иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину - Иль чуточку притворства - по призванью...

- Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк - ах! - не всё равно ли, Как назовут сие уста - доколе Ваш нежный рот - сплошное целованье!

А может, лучшая победа

Над временем и тяготеньем —

Пройти, чтоб не оставить следа,

Пройти, чтоб не оставить тени

На стенах…

‎Может быть — отказом

Взять? Вычеркнуться из зеркал?

Так: Лермонтовым по Кавказу

Прокрасться, не встревожив скал.

А может — лучшая потеха

Перстом Себастиана Баха

Органного не тронуть эха?

Распасться, не оставив праха

На урну…

‎Может быть — обманом

Взять? Выписаться из широт?

Так: Временем как океаном

Прокрасться, не встревожив вод…

14 мая 1923