Muzium

После «Вильгельма Телля» Россини прожил почти 40 лет, и за эти годы он не написал ни одной новой оперы. На вопросы поклонников отвечал молчанием или горько-ироническим: «Разве не достаточно опер уже написанных?». Но он возвращается к музыке в других жанрах. Stabat Mater и «Маленькая торжественная месса» — главные произведения постоперного Россини.

Во второй половине 18 века в маленькой Италии было около 150 оперных театров. Только четырем из них помогало государство, все остальные были коммерческими. К каждому сезону импресарио театров старались получить как минимум одну новую постановку, на каждый новый сезон набиралась новая труппа. Оперные композиторы поставили сочинение музыки на поток. Ведущие певцы получали царские гонорары. В этих обстоятельствах Россини чувствовал себя очень комфортно.

Одно из самых значительных имен в истории итальянской оперы — Джоакино Россини. О его родителях, возлюбленных, успехах, провалах и тридцатилетнем музыкальном молчании.

Почему музыка Шопена почти на сто процентов фортепианная, почему под его танцы невозможно танцевать и что общего у Шопена и Баха? В последнем сюжете о композиторе мы говорим об отношении Шопена к звуку как к акустическому явлению. Это спорная, опасная и интересная тема.

Большинство композиторов-романтиков занимались критикой и публицистикой, и не только по вопросам музыки. Они считали себя духовными лидерами демократического обновления. Если бы Шопена спросили, считает ли он себя духовным лидером, он, скорее всего, недоуменно пожал бы плечами и ответил: "Я музыкант".

Шопен привлекал людей не только музыкой, но и удивительным обаянием облика и поведения. Вот портрет Шопена со слов Листа: «Мягкая и тонкая его улыбка никогда не переходила в горькую или язвительную. Он был небольшого роста и хрупкого сложения ... В его манерах была такая печать прирожденного аристократизма, что его невольно встречали и принимали, как князя».

Шопен — вероятно, самый популярный из всех композиторов, кого мы знаем в его поколении. «Траурный марш» из Второй фортепианной сонаты у всех на слуху, и «Революционный этюд» тоже. При этом говорить о Шопене невероятно трудно — но у нас, кажется, получилось. Рассказываем о загадочном композиторе, который писал невероятно красивую музыку.

История голливудских проектов с участием Прокофьева — одна из малоизвестных страниц его биографии. А между тем на ее страницах значатся имена людей, делавших не только историю мирового кинематографа, но порой причастных и «большой истории». Ни один из этих проектов не был воплощен: биографический сюжет «Прокофьев и кино» развернулся во всю ширь только в советской России. И кто знает, смог бы Голливуд предложить в соавторы Прокофьеву режиссера такого масштаба и уровня гениальности, как Эйзенштейн, с командой которого он сделал два киношедевра. Тем не менее «сослагательное наклонение» голливудской эпопеи Прокофьева будоражит воображение: неизвестно, как могла бы измениться его судьба, прими он хотя бы одно из тогдашних предложений.

Неожиданный поворот в судьбе бывшего эмигранта Сергея Прокофьева до сих пор остается одной из наиболее интригующих загадок истории искусства ХХ века: что заставило композитора вернуться на родину в один из самых трагических моментов ее истории, накануне Большого террора? Версии существуют самые разные и во многом взаимоисключающие: наивность художника, не отдающего себе отчета в происходящем; трезвый и в чем-то циничный материальный расчет; несостоявшаяся карьера на Западе; ностальгия по России; и даже религиозные воззрения. Однозначный ответ, по-видимому, невозможен, но в пересечении разнообразных мотивов некоторые кажутся более весомыми...

Проблема «русского стиля» вновь и теперь уже в драматическом ракурсе возникла перед Прокофьевым после вынужденного отъезда из России: Каким языком говорить со слушателем и кто отныне этот слушатель? Путь творческой ассимиляции, по которому пошел Стравинский, и путь эстетической консервации, который избрал Рахманинов, — обе эти дороги оказались для него невозможными. Однако ему удалось вписаться в контекст западной культуры, не пожертвовав ни своей «русскостью», ни своей авангардностью. На этом пересечении и утвердилось уникальное своеобразие его стиля.