Sign up to save your podcasts
Or
Share Слова и звуки 87: Настанет день, отвалятся все плиты
Share to email
Share to Facebook
Share to X
Share to email
Share to Facebook
Share to X
Or
Слова и звуки 87: Настанет день, отвалятся все плиты
Сегодняшняя подборка полностью взята из антологии “Ой упало солнце”, вышедшей в 1991 году в издательстве “Художественная литература”. Ее подзаголовок — “Из украинской поэзии 20-х – 30-х годов”. В эту недолгую эпоху украинская литература (на украинском языке) расцветала — что продолжалось недолго, потому что в 30-е годы там произошло то же, что и везде в Советском Союзе, и подавляющая часть литераторов оказалась арестована или, по большей части, расстреляна. Вот даты жизни всех вошедших в подборку поэтов: Микола Зеров (1890–1941, репрессирован), Михайло Драй-Хмара (1889–1941, репрессирован), Павло Филипович (1891–1937, репрессирован), Майк Йогансон (1895–1937, репрессирован), Олекса Влызько (1908–1934, репрессирован), Михайль Семенко (1892–1937, репрессирован), Иван Кулик (1897–1937, репрессирован), Владимир Свидзинский (1885–1941, репрессирован), Василь Чумак (1901–1919, расстрелян деникинцами), Максим Рыльский (1895–1964, умер своей смертью), Богдан Лепкий (1872–1941, умер своей смертью), Василь Пачовский (1878–1942, умер своей смертью).
Зеров участвовал в переводе на украинский (насколько я понял, это был коллективный проект) “Энеиды”; я нашел его отрывки, они отличные; в частности, это конец пятой песни, где содержится один из самых драматически напряженных и трагических эпизодов поэмы, гибель Палинура — и он передан великолепно. Филлофора у Йогансена — это красные водоросли северных и умеренных широт. Эротическое (в терминологическом смысле: непристойного ничего там даже близко нет) стихотворение Семенко — мне кажется, характерно для украинской поэзии тех лет больше, чем для русской. У Кулика в переводе Руденко — тоже любовное стихотворение, но совсем другого жанра, с неожиданными советизмами (“Наркомснаб”!). “Утро снимает” напомнило мне “Белый день” Тарковского (“Камень лежит у жасмина”). “Астры” совсем-совсем юного Чумака — это такая довольно типичная северянинщина; к сожалению, что могло бы получиться из этого поэта — узнать нельзя. Лепкий переводил, в частности, кое-что из Пушкина, и, кажется, здорово: “Трiпочеться останнiй лист”. В стихотворении с надеждой на конец войны — как явления в человеческой жизни; преждевременной, увы, надеждой — я не смог прочитать слово “брехней” вместо “брехнёй”, а что имел в виду переводчик Вл. Ленцов — не знаю; в большом сборнике Лепкого я этого стихотворения не нашел. Ну и, наконец, стихотворение Пачовского прочитано слегка хулигански, потому что, во-первых, слово “гей” очень частотно в украинской поэзии, а во-вторых, в 1991 году по-русски оно еще просто не существовало (ну кроме как вот междометие); но получается ведь очень логично. Оригинал в комментах.
1234. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Киев. Весенним вечером [1927]
1235. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Лотофаги [1926]
1236. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Вергилий [1933]
1237. Борис Романов / Михайло Драй-Хмара. Погаснет цвет апреля [1930]
1238. Арсентий Струк / Павло Филипович. Я ждал, что пройдет тоска [ок. 1926]
1239. Юрий Ярмыш / Майк Йогансен. Клубились, пели тучи-горы [ante 1937]
1240. Александр Руденко / Олекса Влызько. Баллада сентиментальной улыбки [ante 1934]
1241. Владимир Михановский / Михайль Семенко. Ласкала меня [1921]
1242. Александр Руденко / Иван Кулик. Письмо второе [1930]
1243. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Утро снимает [ante 1941]
1244. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Запах меда и горький дым [1932]
1245. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Что странного, что улица пуста [ante 1941]
1246. Юрий Гусинский / Василь Чумак. Астры [ante 1919]
1247. Александр Дейч / Максим Рыльский. Есть женское имя, как нежно оно [1917]
1248. Владимир Ленцов / Богдан Лепкий. Настанет день, отвалятся все плиты [ante 1941]
1249. Арсентий Струк / Василь Пачовский. Роскошен мир любовный, гей! [ante 1942]
View all episodes
By Виктор СонькинСегодняшняя подборка полностью взята из антологии “Ой упало солнце”, вышедшей в 1991 году в издательстве “Художественная литература”. Ее подзаголовок — “Из украинской поэзии 20-х – 30-х годов”. В эту недолгую эпоху украинская литература (на украинском языке) расцветала — что продолжалось недолго, потому что в 30-е годы там произошло то же, что и везде в Советском Союзе, и подавляющая часть литераторов оказалась арестована или, по большей части, расстреляна. Вот даты жизни всех вошедших в подборку поэтов: Микола Зеров (1890–1941, репрессирован), Михайло Драй-Хмара (1889–1941, репрессирован), Павло Филипович (1891–1937, репрессирован), Майк Йогансон (1895–1937, репрессирован), Олекса Влызько (1908–1934, репрессирован), Михайль Семенко (1892–1937, репрессирован), Иван Кулик (1897–1937, репрессирован), Владимир Свидзинский (1885–1941, репрессирован), Василь Чумак (1901–1919, расстрелян деникинцами), Максим Рыльский (1895–1964, умер своей смертью), Богдан Лепкий (1872–1941, умер своей смертью), Василь Пачовский (1878–1942, умер своей смертью).
Зеров участвовал в переводе на украинский (насколько я понял, это был коллективный проект) “Энеиды”; я нашел его отрывки, они отличные; в частности, это конец пятой песни, где содержится один из самых драматически напряженных и трагических эпизодов поэмы, гибель Палинура — и он передан великолепно. Филлофора у Йогансена — это красные водоросли северных и умеренных широт. Эротическое (в терминологическом смысле: непристойного ничего там даже близко нет) стихотворение Семенко — мне кажется, характерно для украинской поэзии тех лет больше, чем для русской. У Кулика в переводе Руденко — тоже любовное стихотворение, но совсем другого жанра, с неожиданными советизмами (“Наркомснаб”!). “Утро снимает” напомнило мне “Белый день” Тарковского (“Камень лежит у жасмина”). “Астры” совсем-совсем юного Чумака — это такая довольно типичная северянинщина; к сожалению, что могло бы получиться из этого поэта — узнать нельзя. Лепкий переводил, в частности, кое-что из Пушкина, и, кажется, здорово: “Трiпочеться останнiй лист”. В стихотворении с надеждой на конец войны — как явления в человеческой жизни; преждевременной, увы, надеждой — я не смог прочитать слово “брехней” вместо “брехнёй”, а что имел в виду переводчик Вл. Ленцов — не знаю; в большом сборнике Лепкого я этого стихотворения не нашел. Ну и, наконец, стихотворение Пачовского прочитано слегка хулигански, потому что, во-первых, слово “гей” очень частотно в украинской поэзии, а во-вторых, в 1991 году по-русски оно еще просто не существовало (ну кроме как вот междометие); но получается ведь очень логично. Оригинал в комментах.
1234. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Киев. Весенним вечером [1927]
1235. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Лотофаги [1926]
1236. Татьяна Гнедич / Микола Зеров. Вергилий [1933]
1237. Борис Романов / Михайло Драй-Хмара. Погаснет цвет апреля [1930]
1238. Арсентий Струк / Павло Филипович. Я ждал, что пройдет тоска [ок. 1926]
1239. Юрий Ярмыш / Майк Йогансен. Клубились, пели тучи-горы [ante 1937]
1240. Александр Руденко / Олекса Влызько. Баллада сентиментальной улыбки [ante 1934]
1241. Владимир Михановский / Михайль Семенко. Ласкала меня [1921]
1242. Александр Руденко / Иван Кулик. Письмо второе [1930]
1243. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Утро снимает [ante 1941]
1244. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Запах меда и горький дым [1932]
1245. Лев Озеров / Владимир Свидзинский. Что странного, что улица пуста [ante 1941]
1246. Юрий Гусинский / Василь Чумак. Астры [ante 1919]
1247. Александр Дейч / Максим Рыльский. Есть женское имя, как нежно оно [1917]
1248. Владимир Ленцов / Богдан Лепкий. Настанет день, отвалятся все плиты [ante 1941]
1249. Арсентий Струк / Василь Пачовский. Роскошен мир любовный, гей! [ante 1942]