Уже записав “Отрывок” Ахматовой, наткнулся в гаспаровской статье “Поэтика серебряного века” на такое замечание: “самые поздние ее [Ахматовой] стихи превратились в совсем загадочную вязь темных намеков”. (Статья вообще отвязная даже для Гаспарова: “Кажется, только Крученых оставался верен себе и на протяжении десятилетий заполнял свои брошюры однообразной до унылости заумью”; “Брюсов ядовито писал: «Постепенно выработался шаблон символистического стихотворения… и это машинное производство почиталось самой подлинной поэзией»‎. Он только не добавил, что инициатором этого массового производства был он сам”; “Городецкий писал как бог на душу положит”.) *** Стихотворение Шкапской косвенно связано с проблематикой верлибра в предыдущей подборке: этот ее анапест с перебивкой записан, как многие ее стихи, в строчку, а не в столбик (в наши дни так часто делает Дм. Л. Быков) — но никаких сомнений в их однозначной разбивке нет. *** “Не убивайте голубей” (где каждая из трех строф обрамлена рефренными строками, в последней — “Не отрекайтесь красоты!”), мне кажется, повлияло (а напрямую или просто через ноосферу, как нередко бывает — как знать) на “Не отрекаются, любя” Вероники Тушновой. *** В “Снеге” Тэффи весьма эффектная концовка — и по рифмам и звукописи и, так сказать, сюжетно. *** Гаспаровскую цитату про религиозность Цветаевой — в том духе, что она, разумеется, не христианка, а идолопоклонница (там тоньше, конечно), я найти не могу (именно потому что не помню точного слова), но приведенное стихотворение эту мысль вполне иллюстрирует. *** В “Снегурочке” Ахмадулиной лирический герой (не Снегурочка) находится прямо в костре, обратите внимание. *** У Кековой стишок, как почти всегда, религиозный, с прекрасным обращением (видимо) к Богородице: “Спи, несчастная, как тебя звать?” *** Наталия Кугушева, “бывшая княжна”, как выразился В. Каверин (хотя княжны как чекисты, бывшими не бывают), отправилась за мужем-немцем в казахстанскую ссылку (ах, как это напоминает репрессии против японцев в Америке или нынешние проблемы с банковскими счетами и проч. у граждан РФ в Европе, ну и вообще все мерзости подобного рода), где, уже после его смерти, и написала это страшное стихотворение. *** Концовка у сонета Вилькиной такая мощная, что удивительно, как он не входит во все антологии, даже если это случайность (правда, в сочетании с сюжетом в целом это звучит несколько, мм, неуместно). *** “Канцона” — термин довольно шаткий (в разных литературных традициях он значит разное, иногда не значит более или менее ничего); но ко всему опусу Елизаветы Ивановны Дмитриевой, известной как Черубина де Габриак, конечно, очень подходит. (Ее тоже, конечно, выслали — в Ташкент, в 1927 году; через год она умерла, местоположение могилы, говорят, неизвестно. Эх, terre maudite.)

1304. Анна Ахматова. Отрывок (…И мне показалось, что это огни) [1957]