С тем учетом, что наш законодатель очень активно заимствует принципы налогового права из системы права США, причем, почти слово в слово, определения и то, как они применяются, в праве США есть так называемая доктрина проникающей ответственности. Два подхода суды используют, либо первый тест как alter-ego doctrine. Три вопроса, которые суд устанавливает.
Вопрос первый: отсутствие у корпорации достаточной автономии. Переводя на русский язык, тот налогоплательщик, на которого мы сейчас смотрим, вообще самостоятелен или нет. Он должен выполнять чьи-то указания, обязательные для него, либо он ведет свою деятельность на свой страх и риск.
Второй вопрос, на который отвечает суд: была ли возможность у этой корпорации реально выполнить работы, оказать услуги, провести поставки. То есть наличие ресурсов, о которой сейчас рассуждает и российское налоговое право.
Третий вопрос, и это последний вопрос, на который судья отвечает: использовалась ли схема для реальной и законной деятельности. Когда говоришь о дроблении бизнеса, налогоплательщики, у которых группа лиц – допустим, франшиза, и так далее – у них всех большие квадратные глаза: «Простите, мы так работаем, это способ нашего хозяйствования». То есть, третий вопрос, на который отвечает суд – все-таки это было злоупотребление для того, чтобы причинить вред кредиторам, акционерам, государству, либо это способ хозяйствования.
Если на все три вопроса судья отвечает «да», что налогоплательщик сознательно ухудшил это положение, в этом случае считается, что корпоративную вуаль можно, условно говоря, сорвать, применить ответственность и к учредителю.
Есть очень большое заблуждение, и до сих пор многие налогоплательщики с ним живут, звучит оно примерно так: когда видишь налогоплательщика, у которого очень маленький бизнес, но при этом есть ООО «Ромашка», он в ней генеральный директор и единственный учредитель, разумеется. Почему вы ООО, а не индивидуальный предприниматель?
Ответ звучит так: «Но ведь как ИПэшник я буду всем имуществом отвечать, а вот как юридическое лицо, есть эта мембрана в размере уставного капитала, 10 000 рублей. И вроде как в уставе написано, что мы по долгам друг друга не отвечаем». На практике это не так. Если доказать причинно-следственные связи, вывод имущества, и так далее, то будет отвечать, в том числе, и учредитель.
Причем, в российском корпоративном праве это тоже начинает применяться. Пока в массовое сознание понятие «корпоративной вуали» не проникло. Но налоговое право – это ведь право государства, поэтому оно перспективно всегда, впереди всех остальных отраслей. В налоговом праве мы эти принципы уже применяем.
Второй тест, который применяет Налоговый суд США. По сути, суд все сводит к тому, что, если сейчас, при рассмотрении схемы организации деятельности, мы скажем, что эти налогоплательщики были самостоятельны, это будет правда или ложь? Это один вопрос, на который отвечает сегодня и российский суд по налоговым спорам, и Налоговый суд США, к подобным категориям споров: все-таки налогоплательщик самостоятелен или нет.
В вопросах, которые касаются применения доктрины дробления бизнеса, это один из самых важных, краеугольных камней, на которые мы должны обращать внимание.
