Свободный вечер

Какую роль сегодня, на фоне продолжающейся войны, могут сыграть книги? Могут ли они подтолкнуть общество к переменам? Способна ли книга, как таблетка из «Матрицы» пробудить человека от сна и открыть ему глаза на реальность? Или, наоборот, литература — это всего лишь форма эскапизма? Об этом — в разговоре с со-основателем издательского проекта Straight Forward FoundationnФеликсом Сандаловым и с владелицей берлинского русскоязычного книжного магазина «Бабель» Натальей Смирновой.

«Одежда дает безграничные варианты свободы выражения, которыми желательно пользоваться — пока не запретили. Ну и, естественно, ограничения в одежде — это одна из методик уничтожения личности и инструмент тоталитарного режима. Вспомним и школьную форму, и представление о том, что незачем лишний раз красиво одеваться. Это все нужно для того, чтобы ты чувствовал себя еще более униженным и не совсем человеком. Поэтому одевайтесь, несмотря ни на что, одевайтесь красиво, как вам нравится самовыражаться. Потому что одежда, тренды и вещи это ваши союзники, а не противники».

Провели свободный вечер с Яниной Цыбульской — ведущей и авторкой телеграмм канала «Цыбульская о стиле» (в пошлом — «Лучшая каналия о стиле»), авторкой и ведущей подкастов «Режь ЗОЖ».

Могут ли деньги сделать человека свободнее, и если да — то в чем заключается эта свобода?

Для кого-то деньги — это возможность никогда ни у кого не брать в долг. Для кого-то другого наоборот: это стартовый капитал, под который можно и нужно брать кредиты, чтобы рисковать и пробовать новое. А еще для кого-то деньги — это шанс стать полностью свободным от окружающей действительности: полностью обеспечив себя всеми необходимыми ресурсами, жить полностью автономно, за высокой стеной.

О том, сколько денег человеку нужно, чтобы оставаться свободным и чем себя придется ограничивать а к чему даже принуждать, мы поговорили с предпринимателем и финансовым консультантом Айдыном Хусаиновым.

Где в современной России проходит граница между «зоной» и «волей»? Почему, даже выйдя из тюрьмы, по-настоящему «освободиться» получается лишь у единиц? Как пригожинские псевдо-амнистии повлияли на представления общества о том, кто и как должен отбывать наказание? Мы поговорили об этом с социологом, журналисткой, исследовательницей пространств ограничения свободы Татьяной Дворниковой.

«С точки зрения аффектов, эмоций, современное общество очень схоже с периодом Французской революции. Что тогдашние европейцы, что европейцы сегодняшние — мы живем в период разломов истории, в период землетрясений, мы видим глубочайшие трещины, впадины, мы видим и слышим, как все трясется, меняется, рушится, лопается, видоизменяется. Ни до чего не дотронуться, все оборачиваются чем-то другим»

Какое отношение замки на дверях Бастилии имеют отношение к цифровым кодовым замкам? Почему сегодня власть — это не барочная люстра, а конструктор лего? В чем сходство между газетой «Таймс» от 1789 года и Инстграммом? Об этом — в разговоре с культурологом, доктором гуманитарных наук Денисом Хановым.

Что значит оставаться свободным человеком в сегодняшней России? Для того, чтобы участвовать в репрессивных практиках путинского режима, никаких специальных усилий прикладывать не нужно: инфраструктура государства, развивавшаяся десятилетиями, полностью окутывает и вовлекает в каждого отдельного человека. И наоборот: для того, чтобы не участвовать в производстве зла, необходимо прикладывать очень много усилий — хотя бы для того, чтобы часть твоей зарплаты не направлялась на поддержку войны в Украине или чтобы твои дети не получали в школе заряд пропаганды. Эти усилия часто ускользают от взгляда внешних наблюдателей. Можно ли считать их шагами на пути к свободе, не менее важными чем открытый протест? Разговор с социологом Татьяной Головой (Центр Восточноевропейских и Международных Исследований, ZOIS) и аналитиком ОВД-Инфо, участниковм «Мемориала» Денисом Шедовым.

«Это было навсегда, пока не кончилось»: так называется одна из лучших книг о позднем совестном периоде — исследование антрополога Алексея Юрчака. Юрчак рассказывает в ней об уникальной для этого времени и места системе отношений «вненаходимости» — способности жить в авторитарном государстве, быть частью его экономики и общества и одновременно чувствовать себя полностью свободным от него. Мы поговорили с Алексеем Юрчаком о том, чем сегодняшняя путинская Россия отличается от позднего СССР, почему быть в ней «вненаходимым» гораздо сложнее и как может закончится сегодняшнее невыносимое «навсегда».

Рыночная свобода далеко не всегда подразумевает свободу политическую. Однако в российском либерализме долго было принято считать, что стоит отпустить рынок, как наступит демократия. Как, когда и почему произошла подмена этих понятий - и кому было выгодно сделать из этой подмены целую политическую программу? Об этом в разговоре с литератором и историком Кириллом Кобриным.

Поэт и литературовед Полина Барскова о том, что такое скука ужаса, и почему, столкнувшись с ней, люди начинают писать и читать стихи. Поэзия первой начинает нащупывать новую реальность – и помогает приблизиться к свободе.

Правда ли, что в России свободу понимают не так, как на Западе? Почему у российской оппозиции нет общего понимания того, что такое свобода? И можно ли дать свободу „сверху“? Разговор с философом Николаем Плотниковым.