Супруги Волмеры избегали встречаться взглядами. Они достаточно долго прожили вместе, чтобы изучить друг
друга и не пытаться теперь обмануть — оба тревожились за сына и боялись показать, что сомневаются в благополучных результатах обследования. Одно то, что доктор Гауч не ограничился он-лайн консультацией, а потребовал привезти Тимми в клинику, уже не могло не вызвать беспокойства. А уж когда родителей не только не пустили в кабинет, но и отказали в доступе к информационному серверу клиники, они и вовсе пали духом.
Неужели мальчик действительно болен? А вдруг это неизлечимо? Неужели он на всю жизнь останется инвалидом? Нет, только не это! Должны же найтись какие-то лекарства! Пусть самые дорогие, Райан и Сара на всё согласны, только подскажите, чем можно помочь сыну. Но что-то никто не торопится с подсказками.
Больше всего Райана угнетало именно чувство собственного бессилия. Сиди и жди приговора, постоянно натыкаясь на невысказанный упрёк жены: "Ну, сделай же что-нибудь! Ты же мужчина!"
Да, он мужчина. В молодости, ещё будучи рядовым пожарным, он не побоялся вместо повреждённого робота войти в горящий дом, идти по задымлённому коридору, идти вслепую, потому что ни один коммуникатор в этом аду не выдержит и минуты, идти, уворачиваясь от падающих с потолка балок, не всегда, впрочем, удачно уворачиваясь, так что потом пришлось два месяца лежать в больнице и ещё полгода привыкать к новому чипу, вживлённому взамен сгоревшего. А новые волосы на обожжённой голове так и не прижились, хорошо хоть кожу удалось восстановить,
и теперь Райан щеголяет абсолютно гладким блестящим черепом с крохотными пятнышками разъёмов на затылке.
И всё это ради того, чтобы спасти чужого ребёнка. Неужели для своего собственного он не способен на большее? Да на что угодно, кроме такого вот ожидания!

Читает Олег Шубин.

Григорий прислушался, наклонив голову к плечу. Тихо. Кажется, успокоился. Благодать.
Гриша осторожно распрямил затекшие ноги, выпростал руки из-за головы — лишь бы не нарушить шаткое равновесие — и попытался представить, что он сделает, когда вернется. Оплатит круиз вокруг земного шара... Или нет. Лучше выкупит небольшой, никому не нужный островок в Малайском архипелаге. Такой маленький островок, на котором только и есть, что десять пальм, белый тонкий песок, а вокруг — синее-синее море... Волны накатывают и отступают, накатывают и отступают. На их гребнях белые шапки пены. Пену срывает ветер и расшвыривает по всему пляжу. Иногда мокрые теплые капли попадают в лицо. Можно не торопясь поднять руку, утереться и снова бездумно лежать в перистой тени, не заботясь о будущем.
Перед глазами засверкало, запрыгали синие пятна, Гриша дернулся, освобождаясь от предательского сна, и наглый голос изо всех сил завопил:
— Найди мне трехвалентное железо!
Григорий смачно сплюнул на титановую палубу и с вызовом ответил:
— Хрен тебе, а не железо...
Голос тут же переключился:
— Найди хрен! Найди хрен!
— Нет у меня хрена! — Гриша мстительно выставил перед собой фигу. — И железа нет. Ничего нет. Замолкни, а?
Голос действительно замолчал.
Гриша прекрасно знал, что как только он соберется с силами, голос снова начнет канючить насчет своего железа. И ладно бы это был кто-нибудь посторонний! Совсем нет. Железа хотел он сам. Он — в смысле Григорий. Организм его.

Читает Олег Шубин.

— Да вы с ума сошли! — Начальник дальней геологоразведки Игорь Ус был в шоке от услышанного. — Это такие же люди, как и мы! Вы не посмеете!
— Еще как посмею! — Командир особого штурмового подразделения (ОШП) внутренних войск Земной Федерации и колоний Питер Грач был непреклонен. — У меня прямой приказ Президента, одобренный правительством! Вернуть Индипку в юрисдикцию Федерации и восстановить здесь конституционный порядок! А мятежники отказываются признавать центральную власть!
— Мятежники? — Игорь отказывался верить сказанному. — Целая планета мятежников? Вы сами понимаете, что несете?
— А кто они? На планету прибывает представитель центральной власти, а они его посылают и в циничной форме выдворяют с планеты! А первая миссия? Они...
— Да бандиты была ваша первая миссия! Включите мозг! У вас же есть вся видеофиксация произошедшего! Это они первыми конфликт развязали! И убивать первыми начали! А их просто разоружили и пинком под зад выкинули с планеты! Живых!

Читает Анатолий Шилов.

- Я так полагаю, просыпаться ты не собираешься.

- Ну, я, вообще-то, уже проснулась, только показывать не хочу.

- Несса!

- Что Несса? Я семнадцать лет, как Несса! Отоспаться человеку хоть раз в жизни можно? Видимо, нет. Нет, не проси, не встану.

- Несса! Ева уже мечется, скоро все там разнесет!

Вздохнув, я перевернулась на спину.

- Ну и что моя девочка устроила?

- Глобальное разрушение, вот что!

Это не страшно. Зная ее характер, можно было и такое ожидать. Я-то думала, от стойл ничего не осталось, а то, что отец именует "глобальным разрушением" не страшно.

- Так ты встаешь?- в который раз спросил отец.

- А кто кроме меня и Сапфира успокоит малышку?

- И вообще хватит бездельничать, займись чем-нибудь полезным.

- В твоем понятии "что-нибудь полезное" означает обезглавить шерров!

- Вот только не надо врать! Тебя в городскую стражу никто не тянул, сама напросилась!

- Это лучшее из всех возможных вариантов!

- Так вот и не ной!

- Ты хочешь, чтобы я слетала в Шеррию??

- Я хочу, чтобы ты успокоила Еву!

- А как же "что-нибудь полезное"?

Отец рыкнул от досады и вылетел из моей комнаты. Я победно улыбалась. Семь-три в мою пользу. Это за прошедшие два дня. Седмица только началась. Так, день удался, ибо я вновь победила отца в традиционной перепалке. Пойти мир спасти от Евы? Лень... А придется. Что там Сапфир вообще ничего сделать не может? Или не хочет? Ах да, он же любит, когда Ева бесится. Натравить бы эту фурию на него разок, для профилактики. А то ему, видите ли, нравится, когда моя малышка в гневе.

Дед Кондрат решил умереть в космосе. Он давно зажился на белом свете, похоронил супругу 30 лет назад в Пантеоне Терры, чем несказанно гордился, ибо в последнее время в переполненный Пантеон попасть было практически невозможно. Дети и внуки разлетелись по своим делам, некоторые из них навсегда покинули Солнечную систему.
Подходя к древнему — едва ли не старше его самого — зеркалу, дед подолгу разглядывал свое морщинистое, бородатое отражение и тоскливо звал в глубину:
— Тезка, тезка, где же ты?
Вопреки народному выражению упомянутый Кондратий вовсе не торопился его хватать, обрекая на однообразную одинокую жизнь. От которой дед Кондрат уже порядочно устал.
Подумав немного и повздыхав, не от горя, а просто по привычке, дед Кондрат поискал в Сети необходимую информацию, а затем отправился в офис Национального фонда "Полет в вечность". Гладкий молодой человек, улыбаясь дьяволом и поддерживая под локоток, проводил его в кабинет менеджера. Еще более гладкого и улыбчивого.
— Решились? — жизнерадостно поинтересовался тот.
— Решился.

Староста Джибс был не робкого десятка. Оно и понятно — здоровенный детина, кулаки размером с буханки, грудь колесом. Чего такому бояться? В деревне его уважал каждый.
Но здесь, в замке, он сразу почувствовал себя неуютно. И неуютно это ещё мягко сказано. Перетрухал староста, да так, что чуть портки не обмочил. И было от чего.Тускло горят свечи. Пахнет воском, и улавливается слабый запах тлена, заглушённый каким-то восточным благовонием. Стены обиты тёмным бархатом, на столе стоит клыкастый череп неведомого зверюги. А за столом сидит хозяин замка. Некромансер.

Текст читает Петроник, музыкальное оформление Piliq.

Чайки летели клином. Заложили вираж над домом дона Ли, прицельно обгадили крышу — по жести долбило что надо! — и умчались восвояси. Дон Ли знать не знал, где эти "свояси", но предполагал, что за "чертовыми куличками". Там еще раки свистят и мать Кузькина обитает. Дону Ли исполнилось вчера двадцать пять — он сам сочинил праздник, созвал шоблу на шабаш, поил всех коровьим суслом, барабанил в бубен и плясал хтонические пляски, а Мурла обозвала его тупицей и не легла с ним, а ушла с Танго, хотя Танго не мог придумать день рождения. Танго вообще не был способен к синтезу.
Дон Ли, вроде как, спал в одиночестве, но под утро пригрелся и к рассветной дойке нащупал рядом Уродину. Уродина сопело и прижималось сладко, и дон Ли не сдержался, обблевал дряблое тело, а потом поднял пинками и гнал до ограды. Уродино оборачивалось, мычало и плакало.

Сенто проснулся от сигнала тревоги. Характерный визгливый звук  означает, что автоматическая защита выключила искривляющий контур звездолета.
Запрыгнул в скафандр, погреб в рубку разбираться, что случилось. Даже если тревога ложная, дело плохо — раз техника ошибается, значит не все в порядке с техникой, а в космосе это смертельно опасно.
Нельзя спать на этой развалюхе... а не спать тоже не получается — здорово вымотался от постоянных проблем с управлением, выводя на курс непослушный "Кречет". Да еще непрекращающаяся ругань с диспетчерами, которые никак не хотели понять проблемы Сенто. Все требовали, чтобы старый разведкорабль, в музее ему место, летел, как новенький облетанный курьер.

Автор Алексей Дуров.
Текст читает Олег Шубин.

Техник-криминалист Озеров из полиции городка Соснова потихоньку насасывался виски, сидя у телевизора. Он знал, кто заколол Эльвиру Босуорт. После обработки химпрепаратами кинжала, Озеров нашел на нем крохотные остатки сухих кусочков кожи убийцы. Определив генный код, он послал запрос в центральное полицейское досье. И получив ответ, затрясся, как эпилептик. Кожа принадлежала его младшему брату — Игорю Озерову. Практически не размышляя, техник направил в досье еще несколько запросов, собрав пылинки со своего стола. Бездушные компьютеры сообщили, что его рабочего стола сегодня касались несколько коллег, а кусочек ногтя принадлежит секретарше. Этими запросами Озеров попытался создать впечатление, что он просто тестирует систему. Поскольку такие действия были обычным делом, то и внимания никто не обратил.
Через несколько часов техник-криминалист отчитался, что на кинжале, кроме крови убитой, ничего нет. Ему поверили и начали искать убийцу обычными полицейскими способами.

Коля Ночкин, капитан и единственный член экипажа российского разведывательного корабля "Победа Капитализма", сидел в камбузе. В руках он держал банку консервов "Частик редкий, в томатном соусе". Банка была подозрительно вздувшейся. Коля перевернул банку донышком вверх и попытался разобрать срок годности на ржавой поверхности жестянки. Дата изготовления оканчивалась числом 1969. Странное сочетание цифр ничего не сказало космонавту. Коля решил рискнуть. Он поставил банку на расчищенное место в углу стола, взял в руки консервный нож, примерился и нажал. Нож проткнул крышку возле самого краешка. Коля замер. Тотчас из банки стало доноситься шипение. Внутри банки что-то заурчало, затем угрожающе зарокотало. В промежутке между консервным ножом и стенками консервной банки стали вырываться струйки пара, смешанного с томатным соком.
Отработанным движением Коля поднял банку со стола, прижал к груди так, чтобы пробитое в банке отверстие оказалось на противоположной стороне, покрепче уперся ногами в пол, и выдернул ключ. Последовал громкий хлопок. Коричневая, остро пахнущая струя вырвалась из банки, ударилась в стену напротив, и стекла в заранее поставленное мусорное ведро. Реактивная сила при этом отбросила Ночкина назад, к другой стене камбуза. Но это уже было не важно. Очередная банка консервов оказалась безнадежно протухшей.