Основное внимание во второй беседе уделено портретам преподавателей и однокурсников по университету. Светлана Михайловна рассказывает о блестящих лекциях профессоров филологического факультета и о поиске своего направления в науке на семинарах и спецкурсах. Отдельной страницей воспоминаний становится Международный съезд славистов 1958 года и предшествовавшее ему заседание Международного комитета славистов 1956 года —  первые послесталинские контакты советских ученых с коллегами из других стран и приезд в СССР лингвиста Романа Якобсона, с которого тогда было милостиво снято клеймо антисоветчика. Светлана Михайловна рассказывает об экспедиции в Каргополье и последовавших за ней обвинениях в искажении советской действительности; о всеобщем увлечении классической музыкой и концерте Ван Клиберна в 1958 году, о похоронах Бориса Пастернака и дружеских связях на всю жизнь с однокурсниками и коллегами.Завершается беседа рассказом о создании в нескольких институтах секторов структурной лингвистики, которая в сталинские годы считалась буржуазной наукой.Беседа подготовлена и опубликована при поддержке БФСО «Дар» в рамках программы документирования истории образования в России.

Во второй беседы театральный деятель Павел Марков вспоминает знакомство Владимира Маяковского с его последней любовью — Вероникой Полонской. Марков — друг Полонской и ее первого мужа Михаила Яншина — видел эту встречу своими глазами и был свидетелем развития романа Маяковского с молодой актрисой. Марков воспроизводит разговор с поэтом, произошедший незадолго до его смерти, и вспоминает атмосферу Художественного театра 1920-х годов: стареющего Константина Станиславского, свои «бурные отношения» с Всеволодом Мейерхольдом и Зинаиду Райх с ее попытками примирить эксцентричного мужа с МХАТом и мхатовцами.

В третьей и заключительной беседе художник и поэт Борис Кочейшвили вспоминает кинорежиссера Киру Муратову, переводчицу Наталью Трауберг, театрального режиссера Юрия Погребничко, скульптора Аделаиду Пологову и других. Кочейшвили приводит эпизод, когда, участвуя в одном из выставочных комитетов, «чуть не стал государственником», но вовремя остановился. Также интересны его воспоминания о том, как в начале 1990-х годов он ушел из города и начал вести отшельническую жизнь в деревне. Завершается беседа чтением стихов Эдуарда Лимонова, а также собственных стихов Бориса Кочейшвили.

Театровед, театральный критик и режиссер Павел Марков в беседах с Виктором Дувакиным рассказывает о Владимире Маяковском. Первая беседа посвящена знакомству с поэтом и «ночным бдениям» в Студии сатиры. Организованная яркими представителями новой советской культуры, студия просуществовала недолго: Марков объясняет, почему пародия на постановку Всеволода Мейерхольда стала для нее фатальной, и цитирует шуточную басню Ильи Эренбурга, фиксирующую обстоятельства закрытия студии.Во второй части беседы Марков вспоминает о несостоявшемся сотрудничестве Маяковского и МХАТа. Пьеса для театра так и не была написана, но даже потенциальная работа со скандальным поэтом спровоцировала споры в Художественном совете.

Основа всех сюжетов первой беседы со Светланой Михайловной Толстой — послевоенная Москва: улицы и луга Лосинки, дворы и коммуналки Беговой, футбольные матчи на стадионе «Динамо». Светлана Толстая вспоминает подружек из «правдинского» дома и юных поэтов из «Самого молодого общества гениев», школьных учителей, с которыми сложились прекрасные отношения и конную милицию вокруг Московского ипподрома.

Эта беседа с театральным режиссером Леонидом Варпаховским — одна из первых, записанных Виктором Дувакиным о Маяковском. В ней режиссер делится детскими воспоминаниями о том, как Маяковский и Давид Бурлюк приходили в гости к его родителям, как отец, не любивший искусство футуристов, вешал их картины в туалете, и как потом складывались отношения Варпаховского с поэтом. Дувакин и Варпаховский вспоминают, как менялись интонации в прочтении стихотворений у самого поэта на публичных выступлениях, и какие особенности были в чтении произведений Маяковского у актеров Качалова и Яхонтова. В конце Варпаховский упоминает о сотрудничестве Мейерхольда и Маяковского и возможном влиянии неудачной постановки «Бани» на трагическую судьбу поэта.

Вторая беседа с художником и поэтом Борисом Кочейшвили, записанная в квартире его давнего близкого друга искусствоведа Тамары Веховой, хронологически посвящена 1960—1970-м годам. Борис Кочейшвили рассказывает, как осваивал технику офорта в мастерских дома отдыха «Челюскинская», как ходил в знаменитую студию Нивинского, где попал в среду «доброжелательности и негласного, святого отношения к искусству». В студии Нивинского художник познакомился с Евгением Тейсом, общался с Маем Митуричем-Хлебниковым, Виктором Дувидовым, а также присутствовал на лекции Марии Юдиной.Большое внимание уделено в беседе близким друзьям художника —  скульптору Аделаиде Пологовой, кинорежиссеру Отару Иоселиани и писателю Фазилю Искандеру.

В первой беседе со Львом Фидельгольцем причудливо перемешаны вопросы образования за чертой оседлости и революционные события в Петрограде 1917 года, опыт участия в Гражданской войне и поиск своего призвания в медицине. Особенности еврейских школ в России совершенно незнакомы собеседникам Фидельгольца, тогда как рассказ об Опытно-показательной школе МОНО связывает его с Дувакиным общими воспоминаниями. Лев Григорьевич рассказывает о своих скитаниях по университетам и окончательном приходе в медицину в конце двадцатых годов. Коротко, но точно обрисован круг ученых-неврологов, представлявших «старую» школу и тех, кто стоял у истоков создания Института мозга.Беседа подготовлена и опубликована при поддержке БФСО «Дар» в рамках программы документирования истории образования в России.

В первой беседе художник и поэт Борис Кочейшвили рассказывает про своих предков и про то, как провел несколько лет в послевоенной Германии и на Дальнем Востоке вместе с отцом-военным. В это время он первый раз познакомился с искусством, которое в дальнейшем будет определять его жизнь — с театром и живописью. Поступив в Художественное училище памяти 1905 года, он довольно быстро разочаровался в уровне преподавания там и стал заниматься самообразованием, постепенно становясь независимым художником, которым он остается и по сей день.

Шестая беседа с биофизиком Симоном Шнолем посвящена человеку исключительной значимости для нашего собрания — Ивану Георгиевичу Петровскому — декану мехмата и ректору Московского университета. Шноль вспоминает «искреннюю наивность» Петровского в административных вопросах, его попытки уберечь молодых ученых от армии — удачную в случае Альберта Заикина и провалившуюся в случае Эммануила Шноля — и связанные с ректором анекдоты о сухом вине и украденных коврах. В беседе кратко рассказывается история появления соловецких студенческих отрядов и Беломорской биостанции.   Беседа подготовлена и опубликована при поддержке БФСО «Дар» в рамках программы документирования истории образования в России.