Что такое докьюфикшн? Где проходит грань между документалистикой и вымыслом и почему сейчас выходит так много книг о памяти? Мы поговорили с журналистом Николаем В. Кононовым, написавшим документальный роман «Восстание».

Какие книги и как попадают в тюремные библиотеки? Что читают российские заключенные? Сколько томов можно осилить за три года отсидки? Мы поговорили о литературе и тюрьмах с Олегом Навальным, который написал о своих приключениях в заключении книгу «3½. С арестантским уважением и братским теплом».

«Читатель» продолжает исследовать литературу неанглоязычных стран. Мы поговорили с переводчицей с каталанского Анной Уржумцевой о том, что происходит в маленьком, но бурном мире литературы Каталонии.

Что можно прочитать в цифрах, обозначающих тираж книги? И что издательские тиражи рассказывают о читательских предпочтениях? Мы поговорили с тремя студентками Высшей школы экономики, которые исследовали тиражи постсоветской России.

Мы начинаем серию эпизодов, в которых будем говорить о литературе тех стран, где пишут не на английском языке. Татьяна Зборовская, переводчик с немецкого, лауреат специальной премии Гёте-института, рассказала нам, что происходит с литературой в Германии.

Что читал научный журналист Борислав Козловский когда работал над книгой о том, как читаем новости и ленту фейсбука мы.

Мы задали дизайнеру Святу Вишнякову самые насущные вопросы об облике книг: как устроена верстка, почему в России делают такие непривлекательные обложки и сколько весит чемодан книжного дизайнера, когда он возвращается из заграничной поездки.

Почему мы не всегда можем дочитать книгу до конца? Разговор о чтении и будущем научпопа с Ириной Якутенко, автором книги «Воля и самоконтроль», которая вошла в длинный список премии «Просветителя».

Такого количества книг в подкасте еще не было. Медицинская журналистка Даша Саркисян рассказывает, что читать про организм, врачей и болезни.

Практики взаимодействия с книгой от человека, прочитавшего за прошлый год 217 томов.