Меня накрыла тьма.

Не различить было ни Джузеппины, ни четы Бьяссонни, ни супругов Пиц-цигони, ни даже такого важного лица, как Пешателли.

Сердце мое припустило. Я стал разбираться, что же происходит, и тут возникли скалы, по которым пробегала дрожь; они то раздувались, точно парус из муара, то сникали, будто воцарился штиль. Над скалами -- несколько метров небосвода на заре с приличествующим такому случаю сапфиром, сбоку вследствие починки чуть позеленевшим.