В этом эпизоде мы узнаем о том, что нового появилось в книге Иова в части структуры произведения, чего не было в более ранних поэмах. (И почему это важно!)

Затем попробуем проанализировать изменения в личности Иова, вызванные его страданиями, на основе известной модели, предложенной Кюблер–Росс. Это приведёт нас к очень интересному выводу, что последний шаг протагонист не смог сделать самостоятельно, для чего и потребовалась помощь двух новых персонажей, не встречавшихся ранее в литературных произведениях Древней Месопотамии.

“Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье.” (Иов 3:26)

Несмотря на свалившиеся в первой главе книги Иова несчастья, протагонист выдерживает возникшее напряжение, не меняя своего мировоззрения. Однако события разворачиваются таким образом, что даже такой стойкий человек не может выдержать.

Что повлияло на изменение позиции главного героя? В чём отличие фабулы второй главы от аналогичных элементов из шумерских поэм? Как завязка книги Иова может быть интерпретирована с помощью дзен?

Продолжаем обсуждать личность Иова.

Для того, чтобы понять историю, нужно вначале изучить личность протагониста, ведь, в конце концов, что такое нарратив? — рассказ о том, как изменялся герой! Но важна не сама фабула, а причины, почему изменения происходили.

Каков был Иов перед началом испытаний? Чем он отличался от протагонистов шумерских поэм? Почему Бог Иова похож на Филипа Зимбардо (Стэнфордский тюремный эксперимент)? На эти вопросы мы постараемся найти ответы в рамках нового эпизода подкаста.

В новом эпизоде мы наконец-таки переходим к анализу книги Иова — одного из величайших произведений в истории человечества. Вначале я попытаюсь объяснить, что я под этим подразумеваю и почему считаю эту книгу столь важной. Мы обсудим и то, какими способами можно исследовать это произведение и в чём недостаток каждого из них.

В завершении мы поговорим о персонажах, присутствующих явно и неявно в книге Иова, и о том, чем принципиально она отличается от более ранних месопотамских поэм.

Вавилонская теодицея — последнее произведение из Древней Месопотамии, которое мы рассмотрим. В отличие от шумерского Человека и его бога и Ludlul bel nemeqi, в этой поэме основной формой повествования является не монолог, а диалог, в котором участвуют два персонажа — страдалец и мудрец.

При первом прочтении может показаться, что причина и смысл невинных страданий не поменялись по сравнению с более ранними версиями. Однако в последних строфах Вавилонской теодицеи мы встречаемся с двумя новыми версиями — несовершенство природы человека или даже зло, привнесённое богами в сущность людей.

Об этом мы и поговорим в этом эпизоде.

Мы продолжаем анализировать одну из самых длинных поэм о невинных страдальцах — Ludlul bel nemeqi. В этом эпизоде мы рассматриваем третью и четвёртую клинописные таблички, в которых происходит исцеление главного героя.

Вначале он видит три сновидения, где встречается с интересными персонажами, чью роль можно легко интерпретировать с точки зрения аналитической психологии. Символически они выражают процесс смерти и возрождения, столь часто встречающийся в мифологии всех народов земли.

В конце эпизода мы обсудим возможные причины страданий протагониста этой поэмы и аргументы за и против каждого из вариантов.

В этом эпизоде мы начнём обсуждать самую длинную поэму о невинных страдальцах в Древней Месопотамии — Ludlul bel nemeqi или «Владыку мудрости я хочу восславить».

Несмотря на то, что общая канва о незаслуженных (с точки зрения протагониста) страданиях повторяет фабулу шумерского Человека и его бога, в этом произведении появляются принципиально новые идеи: амбивалентность верховного божества и более насыщенное и глубокое описание переживаний на физическом, психологическом, социальном и экзистенциальном уровнях. Герой ищет причину собственных несчастий, перечисляя один грех за другим, однако не может её найти.

К какому мы выводу приходит протагонист? В чём особенность описания феномена невинных страданий в этой поэме? В этом эпизоде мы обсудим первую половину Ludlul.

Мы начинаем исследовать культуральный аспект невинных страданий на примере месопотамских поэм. В этом эпизоде рассматривается шумерский «Человек и его бог» или «Старовавилонская поэма о невинных страданиях».

Это — одно из пяти произведений, причисляемых в жанру невинных страданий и самое старое из них. Поэма написана около 2000 года д.н.э. В тексте описываются переживания протагониста, чью природу он не понимает. Однако внимательный анализ поэмы подсказывает нам возможные варианты интерпретаций, почему страдает главный герой. И это объяснение имеет весьма интересный психологический смысл, актуальный и для современного человека.

С этого эпизода мы начинаем новый сезон, посвящённый современным интерпретациям древней легенды о невинном страдальце, широко известным примером которой является история Иова.

В этом выпуске я постараюсь рассказать, как нужно подходить к анализу подобных нарративов и почему объяснения, которые были актуальны ранее, более не являются убедительными. И предложу свои варианты ответа на ещё более важный вопрос о том, зачем вообще стоит вникать в эту тему?

Продолжаю отвечать на вопросы. В этом эпизоде мы обсудим следующие из них:

1. Какие в аналитической психологии есть практические техники (и почему вас это не должно особо волновать)?

2. В рамках саморефлексии: почему подкаст больше ориентирован на диалектику и сложные вопросы, а не на практику?

3. Как развивать и регулировать механизмы стресса?

4. Как эффективно проходить процесс индивидуации?