Сослуживцы Юли вспоминали о ней так: «В первом же бою нас поразило её спокойное презрение к смерти. Казалось, ей совершенно безразлично, ранят её или не ранят, убьют или не убьют. Она переносила все тяготы фронтовой жизни и как будто не замечала их. Перевязывала окровавленных, искалеченных людей, видела трупы, мёрзла, голодала, по неделе не раздевалась и не умывалась, но оставалась романтиком»